– Я?! – Глаза Уваровой округлились и наполнились слезами. – Как вам не стыдно обвинять меня в том... в чем...

Она запнулась, расплакалась.

– Закажем жареного судака с овощами, – как галантный кавалер, предложил Всеслав, изучая меню. – И холодненького белого винца. Вы какое предпочитаете? Крымское, молдавское, грузинское? Ладно, я выберу на свое усмотрение. Сладенькое любите? Все девушки обожают сласти, возьмем мороженое со свежим ананасом и тертым шоколадом. Не возражаете?

Эти простые, обыденные слова подействовали успокаивающе. Люся приободрилась, пошмыгала носом, достала из сумки носовой платочек и осторожно промокнула глаза.

Официант принял заказ, а Смирнов вернулся к интересующему его вопросу:

– Так что вас заставило обмануть меня?

– Я говорила правду.

– Обстоятельства несколько изменились... к худшему, – со скрытой угрозой произнес сыщик. – Ваша жизнь в опасности! Я пришел сюда ради вас, Люся. Думаю, вы не горите желанием в ближайшее время встретиться с Олегом?

Она побледнела, как скатерть, которой был накрыт столик.

– С Оле... – У нее во рту пересохло от волнения. – С Олегом?! Но... он ведь... мертв!

– Вот именно! Я и говорю, что вам на тот свет вроде рановато. Если вы будете продолжать скрывать от меня некоторые факты, то как раз туда и отправитесь. Олег не покончил с собой – его убили! Авария была подстроена.

– О-откуда вы знаете? – заикаясь, вымолвила девушка.

– Работа у меня такая, узнавать то, что другие пытаются утаить.

Принесли жареную рыбу, вино и хлеб в плетеной корзиночке.

– Мороженое попозже? – спросил официант.

– Через полчаса. Выпейте! – Смирнов налил Люсе вина. – Вам не меня нужно бояться, а тех, кто расправился с Хованиным.

– За что его?

Сыщик хорошо умел довести собеседника до готовности выложить то, что требуется.

– А вот за ту папочку, которую вы получили от него на хранение!

Люся закусила губу, ее пальцы мелко дрожали.

Разумеется, Всеслав блефовал. Он понятия не имел, кто и по какой причине лишил жизни Олега. Его целью была черная папка, недостающее звено в цепи фактов, связанных с гибелью инженера Хованина. Возможно, эта деталь не продвинет расследование ни на шаг, но она должна быть установлена.

– Па... папка? – Девушка облизнула сухие губы. – Олег велел ее не открывать и никому не показывать. Зачем она вам?

– Вы обещали ее вернуть через месяц!

– Если ничего не произойдет. Олега больше нет, и папка ему ни к чему. Я хочу сохранить ее... на память.

– Олег уже погиб из-за этой чертовой папки! – повысил голос Смирнов. – Хотите последовать за ним? Почему вы не признались, что она у вас?

– Меня о папке никто не спрашивал, – оправдывалась Люся. – Я сама о ней забыла! В тот вечер, когда Олег попросил меня взять ее на хранение, я сразу же, как только пришла домой, спрятала папку на антресоли, между подшивками старых журналов. А потом... его смерть, похороны... все это ужасное горе! Какая папка?! Я вспомнила о ней только после нашей с вами прогулки по Симонову монастырю. Клянусь! – Она неловко перекрестилась в подтверждение своих слов. – Вы мне верите?

– Почему же не позвонили, не сказали?

Уварова смущенно опустила глаза. Судак лежал на ее тарелке не тронутый. Девушке явно было не до еды, тогда как Смирнову ничто не мешало уписывать рыбу за обе щеки. Он жевал, разговаривал, наслаждался вкусом фирменного блюда и растерянностью Люси.

– Мне... я решила заглянуть в папку, – краснея, призналась она.

– А до этого вы ее не открывали?

– Нет, что вы! Как можно? Тем более что Олег просил не делать этого.

– Впервые вижу столь нелюбопытную даму! – усмехнулся сыщик. – Ушам не верю!

Бледность на лице девушки сменилась красными пятнами.

– Я в чужих вещах не роюсь, – обиделась она. – Чужих бумаг не читаю. За кого вы меня принимаете?

– Значит, в папке оказались бумаги? – поймал он ее на слове.

Впрочем, не трудно было догадаться. Что же там еще могло найтись?

– Не совсем. Но я позволила себе залезть в папку только потому, что Олег умер. Это другое дело! Вы говорили о возможном самоубийстве, вот я и подумала: не оставил ли он какой-нибудь записки? А когда прочитала...

Она замолчала, сделала несколько глотков вина.

– Что вы прочитали, Люся?

– Я... мне страшно!

Глава 21

Москва. Полтора месяца тому назад

Феодора так и не вспомнила, как она подбежала к машине. Она не чувствовала запахов, не слышала звуков и почти ничего не видела, кроме смятого капота, разбитого лобового стекла и заполненного подушками безопасности салона. Молниеносная реакция водителя и выброс подушек спасли ему жизнь. Рука судьбы отвела лобовой удар с автомобилем на встречной полосе, не дала «мерсу» перевернуться и смягчила столкновение с фонарным столбом. Чудо... чудо!

Петр Данилович отделался стрессом, несколькими ссадинами и разбитым лбом. После того как уехала «Скорая» и он выпил крепкого чая, соображение и самообладание вернулись к нему. Вторично он сумел ускользнуть от смерти, это уже нельзя назвать случайностью. Провидение хранило его для какой-то нереализованной цели, неиспытанных чувств или несбывшегося события. Что ждет господина Корнеева впереди? Невиданная награда? Сокрушительное поражение? Мистическое прозрение? Что уготовано ему жизнью, если смерть дважды обошла его стороной? Чего он еще не постиг, не осознал, не ощутил?

– Когда нечто происходит с человеком впервые, это можно назвать игрой случая, – сказал он Феодоре. – Когда похожее событие происходит во второй раз, то третий будет обязательно. Если не принять упреждающих мер.

Ее трясло в нервном ознобе, лицо то бледнело, то краснело.

– Что с тобой, душенька? – озабоченно спросил Корнеев. – Испугалась или огорчилась?

Его зрачки вспыхнули, а в голосе прозвучали нотки сарказма.

Феодора не могла выговорить ни слова: зубы стучали.

– Выпей, – свекор протянул ей рюмку коньяка. – Зрелище не для женских глаз. Тем более таких прекрасных, как у тебя. Ну, чего дрожишь? Думала, я уже мертвец? А я вот он – восстал из ада! Ха-ха-ха-ха-ха!

Смех оборвался. Господин Корнеев подозвал молодого сотрудника дорожно-патрульной службы, о чем-то начал его негромко расспрашивать. До Феодоры долетали обрывки фраз – колесо... крепежные гайки... Паренек побежал к месту происшествия, вернулся, что-то объяснял, оживленно жестикулируя, показывал какие-то железки.

Феодора вся превратилась в слух.

– Резьба сорвана, – долетело до нее. – Может, шины недавно меняли?

– Кажется, менял...

– Бывает, – развел руками парень. – Недокрутили. А где меняли? В мастерской?

– Разумеется, впрочем, не припомню. Голова гудит. Убытки подсчитали? Я все оплачу.

Подошли еще люди: о чем-то спорили, прикатили злополучное колесо. Петр Данилович только покачивал отрицательно головой – нет, мол, нет, с кем-то не соглашался, кому-то поддакивал.

Феодору бросало то в жар, то в холод. Она последовала совету свекра, выпила коньяк, налила себе еще. Подумала: «Что произошло? В чем я просчиталась? Чего не учла? Как теперь поведет себя Петр Данилович? Он будет настороже, никого к себе близко подпускать не станет, усилит охрану. О, черт! Черт, как не повезло! Но... почему я так сильно переживаю? Мне его жаль? Я испугалась за него? Не хочу потерять? А разве не я же сама...»

Она оборвала черные мысли, налила себе еще коньяка. Ужасное волнение нейтрализовало действие алкоголя. Феодора пила, не пьянея. Оглянувшись вокруг, она сообразила, что сидит на открытой веранде маленького кафе, за столиком.

«Как я сюда попала? – спохватилась она. – Потрясение было столь велико, что стерло из памяти этот момент. Что на меня так подействовало? Смерть Петра Даниловича в автомобильной аварии приблизила бы меня к моей цели. Продолжаю ли я желать этого? Сначала свекровь, потом свекор... все шло как по маслу. И вот – сорвалось. Интересно, как отнесется к происшествию Владимир?»